Книга Вельяминовы. За горизонт. Книга 3 - Нелли Шульман

– Даже справки не навести, – мрачно подумала она, – у мерзавца наверняка с десяток имен и паспортов… – взяв из пенала итальянской кожи карандаш, она быстро начертила схему:

– Сначала Хана, потом Сэм. Если Сэма возьмут поваром к их банде, это большая удача… – после аргентинской операции Марта предложила Харелю послать запрос в Чили об экстрадиции Рауффа. Коротышка помотал головой:

– Бесполезно. Сроки давности по его преступлениям прошли, Чили не рассмотрит нашу просьбу… – Марта постучала карандашом по зубам:

– У него есть дочка, согласно сведениям от Шмуэля. Девочку зовут Клара, она еще ребенок… – Марта не хотела бередить прошлое:

– Во-первых, Адель не бросила бы дитя в руках нациста, а, во-вторых, она мне все равно ничего не скажет. Никто не станет похищать ребенка, даже Моссад… – захлопнув альбом, она поднялась:

– Мистер Майер… – на работе Марта была церемонна, – вы пройдете со мной и посидите с нашим… – она повела рукой, – художественным отделом, а доктор Эйриксен останется здесь. Я еще вернусь, – пообещала Марта.

Каблуки простучали к столу, она подняла одну из разложенных на столе карточек. Инге успел прочесть отпечатанные на машинке короткие слова:

– Кепка. Журавль. Шелепин… – в разрыве низких туч над Темзой блеснуло солнце, Инге даже зажмурился. Засверкал золотой паркер Марты, она вывела на пустой карточке, твердым почерком:

– Александр Шпинне… – внизу женщина добавила: «Паук».

Свет настольной лампы под зеленым абажуром падал на сплетенные, хрупкие пальцы, на папку серого картона. Марта выключила радио и попросила коммутатор задерживать все звонки, кроме домашних:

– Но дома все спокойно, – она сидела нарочито прямо, глядя вперед, – Волк приехал из Линкольнс-Инн, покормил детей ужином. Маленький Джон собирает вещи для Марокко. Послезавтра утром мы идем в Бромптонскую ораторию, Лаура будет принимать послушание… – Марта коротко улыбнулась:

– На год, на большее ее не хватит, что бы она ни говорила… – стрелка на часах не миновала восьми вечера, но Марта сорвала с календаря сегодняшний листок:

– Завтра одиннадцатое апреля, вторник, – смотрела она на стену, – в конце недели Генрик с Аделью, Инге и Сабина улетают в Израиль… – как заметил сэр Ричард за приватным обедом с Мартой, им оставалось только ждать:

– Думаю, русские не преминут прислать доктору Эйриксену приглашение на какую-нибудь конференцию… – фыркнув, он помахал фальшивым письмом Констанцы, – они уверены, что наш физик поддался на их провокацию… – Марта отпила кофе:

– Нельзя недооценивать русских, Дик. Они были готовы на убийство жены доктора Эйриксена, они могут и сейчас, при его визите, пойти, что называется, на крайние меры… – показывая Инге фотографию Эйтингона, Марта предупредила:

– Формально он сидит в тюрьме, как сподвижник расстрелянного Берия, но это ничего не значит. Он, скорее всего, приватным образом консультирует Лубянку. Шпинне… – Марта положила узкую ладонь на быстрый рисунок художника из технического отдела, – его протеже, его ученик… – в этом Марта была больше, чем уверена:

– Но ребятам я о таком говорить не стала, а сэр Ричард, конечно, все знает… – распрощавшись с юношами, она позвонила в залив Пьюджет-Саунд:

– Я что-то такое и предполагала, – донесся до нее невеселый голос матери, – пришли мне копии материалов дипломатической почтой… – о роли США в убийстве Лумумбы Марта не хотела спрашивать даже по безопасной линии:

– Спрашивать незачем, – напомнила себе она, – американцам нужен конголезский уран. Что такое жизнь одного человека по сравнению с выигрышем в атомной гонке… – мать посоветовала ей ничего не скрывать от начальства:

– Я сообщу Даллесу, что мой племянник работает в КГБ, – Анна сухо усмехнулась, – как говорится, продолжает семейную традицию… – Марта считала, что юному Ворону пока ничего знать не надо:

– Парню всего тринадцать, он терпеть не может русских, как и Густи… – Марта слегка нахмурилась, – ему такое будет тяжело. Он услышит, что у него есть старший брат по матери, но не сейчас… – обедая с сэром Ричардом, Марта заметила:

– Учитывая, что мистер Шпинне, то есть Паук, или его наследник, мой кузен, я пойму, если правительство решит… – сэр Ричард всплеснул руками:

– Что вы, миссис М! Вы пользуетесь полным доверием Уайтхолла и лично… – он указал пальцем на потолок. Марта и сама это знала:

– Как пользуется полным доверием Филби, – кисло подумала она, – неизвестно зачем отирающийся рядом с Генриком. Впрочем, ясно, почему он это делал, но я не могу пустить за ним слежку даже частным образом. Он профессионал, он все немедленно заметит… – Марта не хотела вызывать подозрений у предполагаемого агента Москвы:

– Но, если я промедлю, он уйдет на восток, – поняла она, – не случайно он в последние годы болтается в Сирии и Турции, изображая журналиста. Оттуда легче добраться до советской границы… – с Генриком говорить было бесполезно:

– Он человек искусства. Он служил в армии, но он не обращает внимания на такие вещи. Для него Филби всего лишь газетчик. Если я его предупрежу о настоящем лице Филби, Генрик мне не поверит. У меня нет доказательств работы Филби на СССР, как нет доказательств касательно Густи. Один подержанный браслет ничего не значит… – сэр Ричард услышал о проверке станции в Западном Берлине, но Марта объяснила свою инициативу рутинными требованиями:

– Нам надо соблюдать правила безопасности… – часы пробили восемь, – Дик со мной согласился… – она перевернула папку с ярлычком: «Тереза». Поверх других документов лежал портрет, сделанный в техническом отделе:

– Она узнала бы руку Аарона, она видела его наброски. Нельзя им рисковать, нельзя показывать ей гамбургский альбом… – в блокноте Марта сделала пометку о будущем полете в Нью-Йорк:

– Я не могу просить о таком Хану по телефону. Заодно встречусь с Деборой и детьми, проведу консультации с нашими коллегами… – она хотела увидеть, как поведет себя Густи:

– Если она знает Шпинне, то есть Паука, она как-то себя выдаст. Мне все равно надо поговорить с ней насчет миссии в СССР. Может быть, я все придумываю. Но ведь он… – раскрыв папку, Марта вгляделась в рисунок, – он не моя фантазия, он существует, и он опасен, как был опасен его отец. Паук, плетущий смертельную паутину… – в дверь постучали.

Она спокойно отозвалась: «Заходи, Густи».

Утренний кофе для участников семинара в Лондонской Школе Гигиены и Тропической Медицины, накрыли на каменной террасе, выходящей в сад. На перилах второго этажа поблескивала позолоченная блоха, переносчик чумных бактерий. Все балконы украсили скульптурами насекомых и животных.

Ева нашла глазами перила с переносчиком клещевого энцефалита:

– В начале прошлого века дядя Шмуэль умер от него в Америке. Теперь у нас есть вакцина… – прививка от энцефалита появилась до войны, – но она еще в стадии исследования. О массовой защите речь пока не идет… – в метро, по дороге на Гоуэр-стрит, Маргарита заметила:

– Учитывая, что мы не побороли черную оспу, чуму, холеру и проказу, энцефалитные заболевания, стоят в конце списка Всемирной Организации Здравоохранения. Мой дедушка скончался от тифа в Мехико… – Маргарита вздохнула, – хотя бы от него мы сейчас вакцинируем…

Портреты деда и отца Маргариты висели в вестибюле института, рядом с фотографиями профессоров и Нобелевских лауреатов. Афиша на стене сообщала:

– Ежегодный симпозиум по тропическим заболеваниям, 10—11 апреля 1961 года… – девушки приезжали на заседания в скромных, как их называла Маргарита, научных костюмах, неброского твида. Доктор Кардозо незаметно коснулась тонкой цепочки крестика:

– Сабина уговаривала меня надеть пурпурную блузку, но это слишком вызывающе, я еще не защитила докторат… – Сабина пожала плечами:

– Ты выступаешь с докладом. Ладно, бери белый шелк… – Маргарита застегивала перламутровые пуговицы, – с твоей внешностью на тебя все равно все будут смотреть… – доктор Кардозо улыбнулась:

– Скорее смотрят на Еву. Аспиранты вчера в ней чуть дырку не проглядели…

Несмотря на студенческий статус, Ева носила пурпур под пиджаком серого твида, с кантом лиловой замши. Туфли и сумочка у нее были от Феррагамо,